Борис Куприянов: «Человек может мыслить просто так…»

C 11 по 14 июня в Москве проходит 4-й международный открытый книжный фестиваль. Одним из организаторов этого ставшего культовым в интеллигентской среде мероприятия впервые выступил один из соучредителей известного московского книжного магазина "Фаланстер", своего рода культурной мекки страны, Борис Куприянов. В чем смысл книжного фестиваля? Зачем и без того успешному культурному менеджеру Куприянову участвовать в организации некоммерческого предприятия? От редакции Liberty.ru вопросы задавал Кирилл Мартынов.

— Какова основная идея фестиваля? Чем он отличается от других книжных мероприятий, в частности от ярмарки Non-Fiction, проходящей на той же площадке?

— В качестве организатора этого фестиваля я выступаю впервые, соответственно говорить могу только от своего имени. Так вот, как мне кажется, когда фестиваль задумывался, Александр Гаврилов и Василий Бычков хотели создать веселое книжное пространство, лишенного коммерческой составляющей. То есть не делать еще одно учреждение книжной торговли, не повторять идею Non-Fiction и более крупных ярмарок. Даже опыт Non-Fiction показывает, что эта форма больше превращается в ярмарку, чем в фестиваль. Здесь же был создан такой искусственный запрет на торговлю. Пожалуйста, говорите, выставляйте ваши книги, показывайте их публике. Но не нужно их здесь же продавать. Аналоги таких фестивалей есть и в мире, и в России.

Этот формат был выдержан организаторами, но с другой стороны фестиваль превратился просто в большое количество презентаций, собранных в одном месте и в одно время. Мне это казалось неправильным. Если человек хочет подписать новую книгу, он может сходить в один из крупных московских книжных магазинов, где подобные акции - встречи с писателями и подписи книг проводятся регулярно. Фестиваль же должен стать чем-то большим.

Нам бы хотелось поговорить не просто о книгах, а поговорить с писателями, авторами о том, что происходит рядом, в обществе, услышать их мнение о тех процессах, которые мы сегодня наблюдаем в мире.

— То есть речь идет о формировании некоего некоммерческого широкого контекста для книги как культурного объекта?

Да, совершенно верно. Мы под книгой понимаем - все. Не только художественную литературу и нонфикшн, но и стихи, рок-поэзию, публицистику, драму, музыку, живопись… И очень хорошо, что фестиваль такой широкий, что у нас есть не только книжная программа, но и сильная программа кинопоказа, арт-мероприятия, музыкальная программа, научно-популярные лекции. Это важно, потому что по сути речь идет не о книге, а о тексте.

— Если фестиваль полностью некоммерческий, то за счет чего покрываются расходы на его проведение?

— Фестиваль полностью финансируется правительством Москвы и Госкомитетом по печати, то есть мы находимся на балансе муниципального и федерального бюджета. Мы очень благодарны тем людям, с которыми мы сотрудничаем в этих организациях, поскольку, хотя финансировании сейчас во всех областях сокращается очень серьезно, секвестирование бюджета фестиваля было не столь существенным.

Это позволило свести коммерческую составляющую фестиваля к минимуму. Вообще мы хотели бы, чтобы это был не форум издателей, а форум читателей. Будут обсуждаться вещи, которые с коммерцией связаны очень слабо. Я бы, например, очень хотел послушать Шичалина и Михайлова, которые будут говорить о проблемах и перспективах издания классических текстов, источников.

— Коммерческих проектов на фестивале нет?

— Чисто коммерческие проекты организаторами не запланированы вообще. Еще раз подчеркну: речь не идет о встрече между издателями, это фестиваль - общение литераторов, авторов и читателей. Многие издатели эту инициативу, кстати говоря, поддерживают. Времена сейчас, конечно, для книжного бизнеса тяжелые, и иногда сотрудничество идет не очень легко, потому что издательства не видят здесь коммерческого интереса.

Кстати, отмечу еще один важный момент. Очень существенную помощь фестивалю оказала Еврокомиссия. С ее помощью нам удалось привлечь много иностранных авторов. Это примерно двадцать писателей, многие из которых практически неизвестны в России, но уже имеющих репутацию в Европе. Сейчас они начинают переводиться у нас. Среди них, в частности, - Робер Бобер, Илья Троянов. Венгры, болгары, итальянцы и англичане...

— Фестиваль приходит уже в четвертый раз, что изменилось за это время, какие новшества принесет нынешний фестиваль?

— Фестиваль стал на один день короче, но при этом значительно насыщеннее. Мероприятий будет примерно в два раза больше, чем в прошлом году. Намечены принципиально новые линии, которых раньше не было. Как я уже сказал, будет много европейцев, раньше они были представлены только в рамках детской программы. Еще одна новая линия связана с интернетом. На фестивале будут работать такие проекты как openspace.ru, polit.ru, grani.ru и другие. Каждый из них проводит собственное мероприятие.

Кроме того, мы расширяем тему книг, впервые делая особый акцент на драму. В этом формате будет представлен уникальный проект: на фестивале пройдет показ коротких пьес на тему "Москва будущего". Будет отдельная линия поэзии. Традиционно сильная музыкальная программа Артемия Троицкого: премия "Степной волк" на второй год своего существования уже стала известной и востребованной. Еще будет огромная арт-программа Андрея Ерофеева о московском концептуализме. То же самое можно сказать о кинопрограмме.

Больше будет лекций. Вообще, мне кажется, формат публичных лекций имеет сейчас большой потенциал, который еще не раскрыт полностью и не полностью востребован. Здесь наша цель заключалась в том, чтобы представить максимально широкий спектр мнений. В качестве примера приведу лекции таких разных, абсолютно полярных авторов как Евгений Ясин, Александр Шубин и Модест Колеров.

Отдельно отмечу мероприятия, посвященные современному литературному процессу на Украине, в Белоруссии и Прибалтике. Для нас все, что там происходит, по большому счету является сегодня terra incognita, чуть лучше ситуация в этом смысле на Украине. А вот в Эстонии, например, сейчас пришли новые молодые писатели, более ориентированные на Россию, чем их отцы. В Белоруссии рождается новая модель литературы. Мне кажется, это очень интересно, нам нужно присматриваться к этим вещам, забыв о своем "великорусском шовинизме".

— Темой фестиваля заявлено "Будущее", что вы вкладываете в это понятие?

— Двадцать лет назад всем было ясно, какое будущее нас ждет. Одно из мероприятий на фестивале так и называется "Двадцать лет после конца истории". И три года назад с будущим России тоже все было ясно. Мы выиграли чеченскую войну, научились потреблять - любые круги, от маргинальных до элиты, были вовлечены в этот процесс. Но сейчас не все понятно с будущем. В этом году не все понятно: что будет дальше? Я часто повторяю эту фразу в последнее время: раньше на будущее строили планы, теперь задумываются о том, каким оно будет. Будущее сейчас более чем актуально.

То, что было еще совсем недавно, чем-то напоминало мне ситуацию позднего совка, середины 80-ых годов. Тогда все было известно наперед. Я точно знал, что поступлю в институт, а потом буду работать - инженером или преподавателем. Что у меня не будет машины, а если будет, то вот этой определенной марки, что я никогда не поеду за границу. Весь сценарий моей жизни был расписан. Сейчас все сценарии рушатся, или, по крайней мере, мы начинаем сомневаться в них. И, на мой взгляд, в этом есть немало положительного. Раньше под видом гламура мы якобы сеяли разумное, доброе, вечное, но мне кажется, что под видом гламура можно посеять только гламур.

При этом мы не говорим о будущем, которое наступает к какой-то конкретной дате. Мы говорим о будущем вообще. О будущем, которое уже наступило. Куда вообще мы идем? Мы, то есть люди, которые живут в этой стране. Хотя речь в данном случае, в сущности, обо всем мире. Когда мы приглашали европейских писателей, они соглашались, потому что им была близка эта тема. Сейчас все понимают, что система дала сбой. И что будет дальше - никому не известно. Понятно только то, что нельзя находиться в этом потребительском болоте вечно.

— Давайте представим, что вы посетитель фестиваля, у которого много свободного времени в эти дни. Куда бы вы пошли, что интересно лично вам?

— К сожалению, сделать выбор при такой плотности мероприятий очень непросто. Я бы обязательно сходил на лекцию Александра Шубина "Россия как утопия". И обязательно - на лекцию Олега Аронсона. На мероприятие литературных критиков, посвященное литературно-критическому пространству современной России. На мероприятие, посвященное литературизации войны: почему новейшие войны, Чечня, Афганистан, не дали серьезных литературных произведений уровня Сэлинджера или Воннегута? Этот вопрос меня очень интересует.

Я бы постарался посетить мероприятие Дмитрия Быкова о новых биографиях - как писали биографии раньше и как их пишут сейчас. Предельно интересно послушать о том, как в Европе возникает новая литература, как идет адаптация писателей-мигрантов, немцев и французов в первом поколении. Я бы послушал Артема Чубарова о конструктивизме. Послушал бы стихи. Пошел бы и на круглый стол с участием Глеба Самойлова и других наших рокеров, посвященный смерти или возрождения рок-поэзии.

Как разорваться между Всеволодом Емелиным и Андреем Родионовым? Александром Шубиным и Openspace.ru, Юрием Шичалиным и рок-поэзией, - не знаю.

— Что бы вы назвали главным достижением фестиваля как организатор?

— Максимальное количество различных направлений в сферах, связанных с книгами. Речь идет о дизайне и переводе, публицистике и поэзии, и т.п. То, что создана целая площадка с европейскими писателями. То, что нам удалось переформатировать фестиваль в целом - он должен быть направленным на мысль, а не на презентации. Михаил Эпштейн называет это различием между процессом знания и процессом мышления. Так вот мы перешли из режима знания в режим мышления.

— Фестиваль существует на фоне определенных процессов на российском книжном рынке. Какие основные тренды на нем Вы могли бы выделить?

— Я только что вернулся из поездки в Пермь и Санкт-Петербург. Наблюдения такие: мы в Москве дико избалованы. Многие книги определенных издательств не доходят даже до Питера, не говоря уже о Перми. Приходится говорить о том, что страна находится в состоянии тотальной негуманитарности. Ситуация в целом чудовищная.

То, что такой фестиваль, это широкое гуманитарное мероприятие стало возможным в нынешние непростые времена, что государство оказало нам поддержку, - это очень хорошо. А в остальном - все плохо. С чтением, с изданиями, с переводами.

Фестиваль - это попытка продекларировать, что у нас все еще есть литература и литературный процесс. Что мы еще живы. Я взялся за это дело, потому что прекращение этого фестиваля была бы капитуляцией. Такие вещи должны поддерживаться. Иначе мы можем перейти точку бифуркации, за которой не будет уже совсем ничего. Это относится не только к книгам, но и к кино-программе, арт-программе, научно-популярным мероприятиям.

Фестиваль - это заявление о том, что люди способны мыслить. Разум нужен нам не только для оформления маркетингового процесса. Люди могут мыслить просто так, для удовольствия.